Фотиева И.В. Два вектора человеческой жизни

Не свидетельствует ли нынешнее время о все более явственном расколе людей по двум основным жизненным ориентациям, ― совершенно противоположным, как два разнонаправленных вектора? Размышления философа.

 Читаю последние новости. В заметке об экологических новостях Барнаула сообщается, что участники сообщества экошколы «Чистые берега» очистили часть берега реки Пивоварки, собрав в общей сложности 41 мешок мусора. Более того, «акция стала одновременно и практическим уроком по сортировке мусора. Весь собранный мусор разделили по фракциям и сдали на переработку». Причем, что радует, ― таких новостей все больше.

И параллельно читаю в Яндекс Дзене откровение дамы, которая пишет, как ей не нравятся книги Стругацких. Дама подробно объясняет, почему именно не нравятся. Не из-за слабого сюжета или низкого художественного уровня, и не потому, что она вообще не любит фантастику. Все это было бы как раз понятно, ― дело вкуса.

Нет, даме не нравится весь мир Стругацких; мир достойных, открытых, нравственных людей. Мир, где эти люди стремятся к познанию, к творчеству, где они совершенно искренне думают и заботятся друг о друге и о том, что называется общим благом.

И категорически ей не нравятся, соответственно, сами эти люди, герои Стругацких. Опять же, не потому, что самой даме в жизни встречались одни негодяи  и она, бедная, разуверилась в человечестве. Это тоже было бы не удивительно, ― что ж, бывает. Но даме не нравятся  в принципе хорошие люди! Просто как тип не нравятся, и все; она даже утверждает, что хорошие люди – не живые.

Поэтому из всех романов Стругацких она делает исключение только для «Трудно быть богом». Так как дон Румата, по ее мнению, совсем не хороший человек, а  «нормальный» ― то есть эгоистичный индивидуалист, для которого «своя рубашка ближе к телу». Подтверждение этому ― его эмоциональный взрыв, когда гибнет любимая; его последующая ярость в битве с врагами и уничтожение их.

Можно было бы и не обращать внимания на такую наивную трактовку романа, равно как и на позицию дамы в целом, если бы за этим не стояли серьезные вопросы. Коснемся их лишь кратко.

Что такое добро?

Применяя этот вечный вопрос к нашей теме, упростим и конкретизируем его. Действительно ли дон Румата проявил жестокость и эгоизм, когда, увидев, что враги убили его любимую девушку, Киру, впал в ярость и, в свою очередь, уничтожил их?

Здесь сразу вспоминаются две противоположные позиции ― Толстого, с его «непротивлением злу насилием»,  и его оппонентов, особенно известного русского философа И. Ильина. В своей книге «О сопротивлении злу силой», прямо направленной против позиции Толстого, Ильин приходит к выводу: «Физическое пресечение и понуждение могут быть прямой религиозной и патриотической обязанностью человека, и тогда он не вправе от них уклониться».

Кто прав?  На мой взгляд, как часто и бывает, правы оба, но каждый со своей стороны. Конечно, верен тезис «злом зло не победить». Но, с другой стороны, разве всегда  прямая борьба ― это зло? Очевидно, нет. Если человек «смиренно» стоит в стороне, глядя, как убивают его друга, мужа, жену  или ребенка, ― мы скажем, что он, по сути, так же аморален, как и сам убийца.

Но где здесь грань?  Она, как и всегда в моральных вопросах, лежит не «вне», а «внутри»,  ― то есть в мотивах человека. Должен ли был дон Румата защищать свою девушку? Конечно. Но и не только ее, а и любого, подвергающегося насилию. И не просто должен, а абсолютно искренне хотел и стремился. Поэтому он ни в коей мере не «эгоист»,  и если бы дама внимательно читала повесть, то увидела бы, что у героя острое сострадание вызывают все несчастные люди того мира, где он действует, стараясь спасти как можно больше, максимально помочь этому миру.

Прав поэтому Ильин: добро – не пассивное уклонение от битвы; оно обязательно включает пресечение зла. Но при этом, как уже сказано, мотивами и должны быть  сострадание жертве, желание защитить ее, наконец, просто  естественная реакция любого нормального человека на зло как на вопиющее нарушение порядка вещей.

А не упоение своей собственной силой; не месть; не утверждение власти  и т.д. Вот как только что-то подобное примешивается, ― чистый порыв героического сопротивления как бы мутнеет, приобретает примеси. И у дона Руматы произошло именно это: примешалась жажда отомстить убийцам Киры. И именно поэтому в заключительной части повести он впадает в глубокую депрессию.

Конечно, как говорится, «по-человечески» понять его можно. И друзья его понимают. Но они понимают и другое. Понимают, почему он так переживает: он не выдержал испытания.  Люди будущего, по мысли Стругацких (и не только их, конечно!),  должны постепенно изжить в себе эти…―  хотела написать, «животные инстинкты», но у человека, как известно, они уже и не животные, а значит, гораздо хуже. Что естественно для зверя, уже неестественно для человека. В общем, скажем так: изжить в себе моральные атавизмы  ― точно так же, как хвост или шерсть на теле. Отличие тут в одном, о хвосте позаботилась природа, а об изживании агрессии и эгоизма должны заботиться мы сами.

Возможно ли это? Безусловно, и не только возможно, но и многократно реализовано. В истории мы видим целый ряд таких людей. На них, собственно, и планета еще держится. Предвижу стандартное возражение: мол, эгоизм это забота о себе, поэтому он как раз нормален. Чтобы ответить, надо писать отдельную статью (ответы давно даны, и не мной, а великими мыслителями),  поэтому просто замечу: забота о себе прекрасно сочетается с заботой о других при условии, что забота о других  – не выливается в слепое потакание чужим недостаткам, порокам и  прихотям.

Два вектора

Если теперь вернуться к началу статьи, то примеры, в ней приведенные, как раз и подтверждают сказанное. Зачем множество людей тратят свое свободное время на очистку рек и леса, на борьбу с природоразрушительными проектами? На помощь брошенным животным, на  поддержку детей и  т.д.? То есть ― на общее благо? И ведь таких людей много! Я лично знают десятки и даже сотни; причем много лет. И никаких «бонусов» они на этом не зарабатывают.

Некоторые псевдо-психологи отвечают так: эти люди просто таким образом «получают удовольствие».  То есть они ― такие же эгоисты.

Но здесь смешаны два очень отличающихся понятия: удовольствие и радость. О них, кстати, хорошо писал В. Франкл. Если предельно упростить, то удовольствие связано с удовлетворением простых потребностей. И когда они удовлетворены – то «послевкусие» быстро исчезает. Удовольствие пассивно, хотя в нормальных «дозах» (то есть если оно не стало целью жизни) оно, конечно, естественно.

А вот радость активна и всегда связана с самореализацией, по Франклу. То есть с тем, когда личность ставит сложные задачи и, в напряжении, иногда предельном, решает их.

«Весь мир на ладони, я счастлив и нем

И только немного завидую тем,

Другим, у которых вершина еще впереди».

И важный момент: чем шире эти задачи и чем большему числу людей они принесут благо ― тем радость мощнее, глубже и долговечнее.

Но даже если кому-то эти рассуждения неясны,  если им проще рассуждать об удовольствии, то можно задать и вопрос попроще: а почему кому-то доставляет удовольствие пить в баре, а кому-то  ― очищать реку в коллективе единомышленников? Не имеем ли мы дело с совершенно разной «ориентацией» ― жизненной ориентацией, которая имеет два четких вектора.

Одни люди воспринимают мир как запущенный сад, а себя ― как садовников, которые должны сделать сад цветущим. И именно такая совместная работа, в которой бесконечное число вариантов, беспредельное творчество, ― доставляет им максимальную радость.

А для других мир ― это опасные джунгли. Опасные и чужие; и надо в них как-то «устроиться», выгородить участок, закрыть его забором. А что там за забором – неважно; да и вообще, лучше носа не высовывать – страшно…  Это  те, кого в России именовали обывателями. Но из среды обывателей выходит еще один тип: люди, которые получают извращенное удовольствие от власти над самими обывателями и над джунглями в целом. (Кстати, еще один выдающийся психолог Э. Фромм считал это именно патологией, проявлением садизма в широком его понимании).

И вот здесь, особенно сегодня, проходит незримая демаркационная линия между людьми. Даже в некотором смысле ― разлом, который в наше сложное время все растет. И не исключено, что превратится в пропасть.

Соответственно, судьба мира зависит от того, сколько людей сделает правильный выбор. Сломает кокон своего мелкого эгоизма и познает подлинную радость работы «садовника».

И.В. Фотиева