И. Фотиева. «Пока не требует поэта…»: размышления о критериях оценки искусства

В «Вечерней Москве» опубликована заметка Варвары Болондаевой «Бродский, вы сами не понимаете, что написали». При ее чтении, как часто бывает, возникли вопросы более общего характера: как вообще оценивать того или иного поэта (писателя, художника, музыканта), по каким критериям? Почему оценки столь неоднозначны? Приводим в сокращении саму заметку, а после нее, как обычно, наши размышления.

«28 января — день памяти Иосифа Бродского, поэта, отношение к которому в нашей стране было, мягко говоря, неоднозначным. Что большинство из нас знает о нем? Диссидент, талант, нобелевский лауреат, сидел в тюрьме за тунеядство и эмигрировал в Штаты. Еще памятник ему установили в Москве, на Новинском бульваре, аккурат напротив американского посольства. О мемориале, как и о его прототипе, тоже противоречивые мнения. Кто-то ругает, кто-то восторгается — равнодушных нет. Стоит себе бронзовый Бродский, руки в карманах, нос кверху на фоне безликой толпы, то есть нас. Ну как тут не взбрыкнуть? Но такой он и был. Самобытный, неординарный: все люди как люди, а я — поэт! Потом откроешь сборник его стихов — пахнет чем-то магическим, декадентским, затянет, и прощаешь все:

В деревне Бог живет не по углам

Как думают насмешники, а всюду,

Он освящает кровлю и посуду

И честно делит двери пополам…

Бог в его стихи пришел с подачи Ахматовой. Это она взяла под крыло неопытного поэта, «балбеса-второгодника, окончившего всего семь классов». Так Бродского назвал соратник по искусству Владимир Евсевьев. Опальная поэтесса собрала вокруг себя кружок интересующейся поэзией молодежи и передавала ученикам эстафету Серебряного века. Ее возглас: «Вы сами не понимаете, что написали!» ввел Иосифа в мир большой поэзии, стал моментом инициации Бродского.

Путь начинающего поэта был извилист. Сменив пять школ, «балбес-второгодник» бросил учебу после седьмого класса: выперли за неуспеваемость. Экзамены в мореходку не сдал, оставалась стезя пролетариата. До шестнадцати лет Иосиф проработал учеником фрезеровщика на заводе «Арсенал». Потом перебрался санитаром в морг. Свободного времени — хоть отбавляй, работа не пыльная, никто не лезет с разговорами. Что греха таить, есть нетрудовые доходы: покойника переодеть-помыть можно за отдельную плату. Но судьба строила свои планы. Она явилась в образе помешавшегося от горя цыгана с ножом в руках и выгнала Иосифа с «хлебного места». Как оказалось, мужчина приехал забирать тела двух своих детей, увидел швы от вскрытия и пришел в ярость. Он принялся гоняться за Бродским по моргу с кинжалом. Потрясенный Иосиф уволился с работы.

Потом были кочегарка и экспедиции геологов, куда Бродский устроился разнорабочим. Там он пристрастился к поэзии и начал писать стихи сам. Получилось. Пришло признание, внимание девушек, покровительство Ахматовой, аплодисменты. И Бродский отдал литературе всего себя…

Когда на судебном процессе по делу о тунеядстве Иосифа спросят: «У вас есть постоянная работа?» — он ответит: «Я писал стихи. Я думал, что это работа».

Газета «Вечерний Ленинград» обозвала Бродского «окололитературным трутнем», а суд приговорил к «высылке из Ленинграда на пять лет с обязательным привлечением к труду». На строгость приговора повлияли и другие «хвосты»: участие в рукописном журнале «Синтаксис», за которое он получил первый арест, и юношеские планы угнать самолет, чтобы сбежать за границу. Сказалось обилие недоброжелателей: со слов Евсевьева, многие считали Бродского высокомерным и наглым. Друзей оказалось тоже немало. Из ссылки его вытаскивали Чуковский, Маршак, Паустовский, Герман и многие другие. Но пришел 1972 год, и Бродского попросили уехать из Советского Союза:

Мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров,

Мимо шикарных кладбищ, мимо больших базаров,

Мира и горя мимо, мимо Мекки и Рима,

Синим солнцем палимы, идут по земле пилигримы…

Началась другая жизнь. Признание другого народа, знаки внимания от другого правительства: Нобелевская премия, звание поэта-лауреата США, должность консультанта Библиотеки Конгресса. Но писал и думал он на русском.

Годы шлифуют все. Прощаются ошибки, забываются грехи и скандалы. Кора осыпается, от дерева остается гладкий, безукоризненный ствол. От Бродского остались врезающиеся в душу слова. А это, согласитесь, немало».

Источник: https://vm.ru/opinion/857346-brodskij-vy-sami-ne-ponimaete-chto-napisali?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com&utm_campaign=dbr

***

В последнее время часто пишут о Бродском — попадаются и статьи критиков, и высказывания коллег-поэтов, и просто комментарии на разных сайтах. Оценки полярные: от восторженных до разгромных.

Это навело на мысль порассуждать о том, как мы вообще оцениваем того или иного поэта, художника и пр.?

Легко видеть, что есть два разных ракурса. Один — художественный, то есть касающийся творчества того или иного автора, его таланта. Второй — «человеческий»: от его нравственных принципов до политических убеждений (и даже часто каких-то мелких, бытовых особенностей характера, внешности и пр.).

Сформулировать действительно работающие критерии оценки творчества — и в целом, подлинного искусства — весьма непросто. Мы с соавторами пробовали это делать (например, в книге: Иванов А.В., Фотиева И.В., Шишин М.Ю. «На путях к новой цивилизации: очерки духовно-экологического мировоззрения»), но, конечно, только в первом приближении. Более того, если все же разработать такие критерии, то они помогут лишь отсеять явные профанации, «не-искусство».

Но вот оценить степень таланта, уровень художественности произведений, думается, можно лишь «изнутри», интуитивно. Причем только на основе собственного же «таланта» восприятия. Иными словами, воспринимающий должен быть «конгениален» автору — иметь столь же развитое чутье данного вида искусства. Как в известных строках А. Дементьева:

Пусть другой гениально играет на флейте,

Но еще гениальнее слушали вы.

На мой взгляд, с этой точки зрения Иосиф Бродский если не гениален, то, во всяком случае, очень талантлив. Убеждать в этом, повторим, нет смысла: читатель либо это чувствует, либо нет. Конечно, далеко не все его стихи равноценны. Много «проходных»; много повторов; много просто игры слов. Но есть стихи действительно гениальные, как например, «Рождество 1974 года» или «Письма к римскому другу».

Но, как уже сказано, мы часто оцениваем автора «в комплексе», то есть учитывая его личностные характеристики, человеческие качества. Очень много таких дискуссий на сегодняшних различных интернет-ресурсах. И тут тоже можно встретить разные мнения.

Одни считают, что это в принципе неверно; что надо четко отделять человека от его творчества – и вообще не принимать во внимание ничего, кроме художественного мастерства. Другие, напротив, убеждены, что они неразделимы. Кто прав?

В каком-то смысле правы и те, и другие.

С одной стороны, полностью отделять человека от его творчества невозможно и неправомерно. Ведь в любом произведении всегда есть две стороны: мастерство исполнения и глубинный смысл, идея. А смысл обязательно — явно или скрыто — личностно «окрашен». То есть отражает и нравственные принципы, и жизненные установки, и убеждения автора. Все они «просвечивают» сквозь смысл и стихов, и картин, и даже музыки. И игнорировать это можно лишь если отрицать нравственную оценку искусства как таковую, а также влияние искусства на душу человека. Что сегодня особенно популярно, но бессмысленно, о чем мы уже много раз говорили.

Но, с другой стороны, те, кто слишком цепляются за анализ личности автора и, найдя негативные стороны, «развенчивают» все их творчество, забывают о двух важных моментах.

Первое. Нравственные качества не равноценны. Есть принципиально важные, а есть второстепенные. Не случайно же есть «недостатки» (чего-то не хватает в личности), а есть «пороки» (фундаментальный нравственный надлом в самом стержне личности). Тут можно спорить, но все-таки три порока, похоже, очевидны: жестокость, предельный эгоизм и способность к предательству. Можно еще добавить, что все эти пороки многократно усилены и значимы, если они сознательны.

Если принять такой подход, то неудивительно, что очень многие женщины-читательницы (и даже некоторые мужчины), судя по комментариям в интернете, полностью отвергают, например, Марину Цветаеву как раз из-за ее крайнего эгоизма и даже настоящей жестокости по отношению к собственным дочерям. Это не случайность, не заблуждение, а совершенно сознательная позиция Цветаевой. Поэтому она и «просвечивает» сквозь большинство ее стихов, безусловно, талантливых, но почти всегда крайне эгоцентричных. Для Цветаевой на первом, втором и третьем месте — она сама, ее малейшие, даже маловажные переживания, причем сплошь и рядом по весьма мелкому поводу: ее женской «самореализации», ее женских успехов. Она типичный «нарцисс», поэтому и любят ее (по моему наблюдению!) либо молодые девушки, в период возрастной самозацикленности, либо точно так же сконцентрированные на себе взрослые женщины. А такая самозацикленность — прямой путь к эгоизму и легко может дойти и до жестокости, как и произошло с Цветаевой. Еще более показательны примеры по-своему талантливых авторов, но таких, в которых пороки дошли до степени патологии и саморазрушения. Особенно много их появилось за последний век; век примитивно понятой «свободы творчества». Не буду приводить примеры, иначе статья слишком разрастется.

Второе. Многие, как уже сказано, крайне резко реагируют не только на чисто моральные аспекты личности автора, но и на его особенности характера, идеи, политические убеждения, — что, конечно, тоже косвенно связано с моралью, но здесь есть и некая граница. И, возвращаясь к Бродскому, можно заметить что его критикуют именно за политические убеждения. Он был либералом, часто огульно и несправедливо осуждал СССР и, соответственно, одобрял Запад.

Правомерно ли из-за этого перечеркивать его творчество несогласным читателям, — тем, кто справедливо видит все острые проблемы западного общества и знает все хорошее и перспективное, что было в СССР? На мой взгляд, нет.

Бродский здесь проявился просто как «обиженный мальчик». С ним действительно поступили несправедливо, и он не смог этого простить. Кроме того, читая его прозу (публицистику, воспоминания) ясно видно, что он «никакой» политик, социолог или экономист и тем более философ. То есть его либерализм — итог банального невежества в этих сферах. Говоря в наших терминах, это не порок, а заблуждение. Кроме того, судя по его стихам, все было не так однозначно. Наряду с агрессивными выпадами в адрес СССР и хвалебными высказываниями в адрес Запада, много и совершенно других строк, где ясно видны противоположные чувства:

Сияние русского ямба

Светлее и жарче огня…

Ни страны, ни погоста

не хочу выбирать.

На Васильевский остров

Я приду умирать…

И вряд ли можно назвать много творцов, практически лишенных заблуждений, односторонности, а также серьезных нравственных недостатков (хотя такие есть, например, на мой взгляд, Д. Андреев или Н. Рерих). Поэтому если исходить из таких жестких позиций, то надо вообще исключить искусство из своей жизни. Надо исключить и Пушкина с его непомерной любвеобильностью, и Достоевского, с его идейной нетерпимостью к противникам, и Толстого, с его весьма узким пониманием семьи, женщин… перечень можно долго продолжать.

Но в то же время — повторим — вполне правомерно отвергать творчество тех авторов, которые обнаруживают глубокие нравственные надломы или даже патологии. Причем, отвергать не только лично для себя, но и для всего общества —как явно деструктивные. Талантливые произведения, как верно писал Толстой, прежде всего заражают, проникая в душу человека и незаметно меняя ее — к лучшему или к худшему. Поэтому даже талантливый, но наделенный выраженными пороками автор может стать «духовным вирусом», то есть вредным или даже прямо опасным для общества.

Третье. Если практически все авторы страдают теми или иными недостатками, часто довольно серьезными, то как объяснить их гениальные взлеты — как бы очищенные от всего не только негативного, но даже просто земного? И здесь надо вспомнить строки Пушкина, мало оцененные с позиции понимания природы творчества:

Пока не требует поэта

К священной жертве Аполлон,

В заботах суетного света

Он малодушно погружен…

Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел…

И здесь хочется сформулировать главный вывод: если «душа поэта» не поражена глубоко пороками — то он способен на очень высокие взлеты, а его творческие «падения» не особенно существенны. И, как сказала автор вышеприведенной заметки, такие творцы в минуты взлетов оставляют нам бесценные творения. Хотя в повседневной жизни это во многом обычные люди, со своими проблемами и заблуждениями. И признавая их недостатки, слабости, не оправдывая их и не закрывая глаза, — будем им благодарны за эти взлеты, которые сегодня украшают нашу жизнь и привносят в нее новые смыслы. Вот такая диалектика.

И. Фотиева